"И пусть мы погибнем, но не гулять немцам по нашей священной земле"
Что осталось от юноши, погибшего почти восемь десятков лет назад? Скупые данные в книге памяти, маленькая фотография и ровно 25 писем, вклеенных в истерзанный временем альбом. Вся жизнь человека уместилась в один газетный разворот.
Фотография сына
Он прожил всего 19 с половиной лет. Петр Алешкин, отчим юноши, который в военные годы в порядке мобилизации жил и работал в Красноярске, пишет об Илье: "Вежливый, не ветреный, питал любовь к родным и особенно к матери, все его письма сквозят любовью и заботой к своим родным". Далее он повествует: "Прошли годы, как Ильи не стало. И вдруг, совсем неожиданно, мать на дне своего большого ящика находит мизерную, не совсем прозрачную фотокарточку сына Ильи для паспорта. И... горячие слезы навернулись на глаза матери. Вскоре, по моему совету и при содействии московского художника, мать уже смотрит на прекраснейший художественный портрет своего сына, как на живого. Видимо, добрые люди за свои добрые дела и чувства не исчезают бесследно".
Что мы знаем об Илье? "Панков Илья Федорович, родился 1924 в деревне Тархановка Ульяновской области. Рядовой. Пропал без вести в марте 1944, деревня Тепшехов Ровенской обл Украина. (Погиб в бою, г. Вильнюс)".
Ушел на фронт, учился под Москвой на курсах радистов. Сражался с врагом на легендарной Катюше. Погиб в марте 1944 при взятии города Ровно. Первые письма от Ильи мать получила спустя несколько дней после призыва: "Спешу написать, что доехали благополучно, сейчас находимся в городе Красноярске. Народу очень много, жизнь еще не переменилась, потому что еще есть свой хлеб. Вот уже три дня ничего горячего не ели и не знаем, когда будем есть. Сегодня водили в баню, одежда своя, сапоги у меня развалились и считай сейчас что босиком. В общем, надо было одеть Пашкины, а эти оставить, дело было бы лучше. Ребята говорят, что сегодня увезут в Москву учиться или на фронт, мы точно не знаем насколько правда".
Затем Илья оказался на Украине: "Здравствуйте, мама и брат Павел! С приветом к вам Илья. Я жив, здоров того и вам желаю. Служу в РККА, готов в любую минуту вступить в бой за Родину. Мама, почему вы не пишите мне писем, чем это объяснить? Я учусь на радиста, срок обучения 2 месяца, завтра принимаем 13/9/42 присягу, что будем биться до последней капли крови за Родину".
Всем сердцем дома
Первое время он очень скучал по матери. "Мамаша, я уже пишу вам не первое письмо, а от вас ни одного нету, чем это объяснить, я не знаю, или вы про меня забыли, или еще в чем дело?" Скучал он не только по родным, но и по землякам. Молодой боец чувствовал себя на фронте очень одиноким. Оторванным. Особенно в тех краях, которые так отличались от сибирских. И в тех условиях, которые настолько не были похожими на привычные ему, мирные. Почти в каждом письме он волнуется и даже серьезно обижается на то, что не получает ответ. Просит прислать адреса друзей, родственников. И во многих посланиях он сокрушается о том, что не находит среди боевых товарищей земляков. "Мамаша, вот уже сколько времени я уже спрашиваю у бойцов с какого края, и ни одного не встречал, только лишь из Канского района один человек встретился, а больше никого нет. Пропишите, где сейчас брат Николай и каково его здоровье, где сейчас дядя, вообще все родные. Пропиши Павел про себя, учишься или нет? Где сейчас (Кожвицкий В.), и почему он не написал ни одного письма? Работает или нет наш кинотеатр? Павел, узнай адрес (Нестерова) и напиши мне".
Во всех заботливых письмах домой Илья неизменно писал, что жив и здоров. Конечно, он не тревожил мать вопросами, которые на самом деле его терзали. Ему очень нужен был мужской разговор. "Я сегодня получил письмо от Николая, и у меня большая радость, что как будто я нахожусь с ним и говорю".
Всем сердцем он был дома. По-хозяйски решал, что мать должна быть согрета и накормлена, что дома должен быть помощник, что осенью должна быть картошка, зимой в хлеву обязательно должна стоять корова и дров должно хватить. "Павел, неужели ты не нашел чего написать побольше? А то написал две строчки, я на это обижаюсь. Я не знаю, какая погода и лес осыпался или нет, есть на зиму дрова и перевезено ли сено, ты об этом мне не написал или тебя это не касается? А вдруг я зимой приеду домой, может быть ранен, и ты будешь замерзать, и при том замерзать мама, ты это все продумай и представь себе в уме, что это дело плохое. Мама, ты ему скажи, чтобы писал больше".
"Писем писать не на чем, негде достать также и карандаш"
Илья обучался на радиста. Стоит заметить, что солдатам полагалось не только обмундирование и питание, выдаваемое по утвержденным нормам, им еще платили зарплату. Но довольствие очень различалось, хуже всего приходилось новобранцам в учебных лагерях и раненым. Поощрения, которое выдавали рядовым, часто было недостаточно для покупки даже пачки махорки. Однако, полагались доплаты за звание, награды, боевые заслуги и подтвержденный ущерб врагу. Вот строки из письма: "Мамаша, как вы там живете, как на счет хлеба и других продуктов, какой урожай на картошку? Эх, я бы сейчас и поел бы картошки. Пожалуй бы, съел ведро. Я сейчас пишу письмо, а сам вспоминаю дом и свое старое житье былое. Мама, насчет табаку очень плохо, закурил бы своего табаку крепкого. Сегодня получил паек хлеба, и у меня кто-то его взял, и сейчас без хлеба день". Или:
"Кормят хорошо, три раза. Получил зарплату за три месяца 30 рублей. Только тем плохо, что нет курева, а курить хочется. Папиросы продают бойцы, но очень дорого, 50 рублей пачка. Который раз бы и купил, но не на что, а хлеб продавать невыгодно - сам будешь голодный целый день. Бумага кончилась и писем писать не на чем, негде достать также и карандаш. Любо посмотреть как едят и курят бойцы, у которых есть деньги и которым приносят также знакомые, а у меня нет никого".
Во время войны не хватало даже бумаги, и на фронте, и в тылу. Письма писали на тетрадных листах, обрывках ведомостей, коробках, обертках, этикетках, листовках. Когда начали по всей стране массово собирать посылки на фронт, то старались положить в них папиросы, кисет, спички и писчую бумагу. Вот и Илья переживает за то, что ответы на его письма очень редки, и что писать не на чем: "Мамаша, вы обо мне не беспокойтесь, я ни в чем не нуждаюсь. У меня все есть. Мамаша, если принимают посылки на фронт, то возьмите мне конвертов, бумаги и ручку. Павел, если есть возможность, то, пожалуйста, вышли механическую наливную. Если только жив буду - уплачу за это, я в долгу не останусь. Примерно весом грамм в 200, а то это последняя бумага, больше не на чем писать"
В последних письмах он очень часто пишет матери о льготах: "Мама, насчет льгот я вам помогу. Как будет у нас печать в части - так сразу вышлю справку, а сейчас насчет уплаты налога воздержитесь. Корову, мама, по моему усмотрению продавать не надо, но, конечно, дело ваше, я сейчас нахожусь, сами знаете где, и буду жив или нет".
В годы войны в стране был введен военный налог, который уплачивали все совершеннолетние граждане СССР, независимо от наличия у них источника дохода. Освобождались только служащие армии, инвалиды, женщины старше 50 и мужчины старше 60 лет. Вероятно, этот налог и имел в виду Илья.
Отмечен боями
Илья за свою недолгую фронтовую жизнь успел и ранения получить, и награды.
В феврале 1943 он пишет матери о ранении: "Я в настоящее время нахожусь на фронте Отечественной войны. Живу хорошо, только вот 18 февраля 1943 года осколком немецкого снаряда ранило меня в левую руку ниже локтя, но рана не очень большая, но очень здорово больно. Кость невредима, уже начинает заживать. В госпиталь ложиться не стал, потому что отстану от своей части. Прошу обо мне не беспокоиться, рука заживет, лишь бы было здоровье. Немца с каждым днем гоним все далее на запад и освобождаем города и села. Кормят нас хорошо и при том дают водки. Военная должность –радист. Если жив буду приду, тогда все расскажу". А в ноябре 1943 он пишет: "7 ноября 1943 г. получил правительственную награду "За отвагу". Да, мама, сейчас наступает зима, у вас, наверное, выпал снег, но у нас его нету еще, но холодновато, зимнее обмундирование уже выдали. Так что холодов не боимся. Немцы отступают под ударами нашего оружия. В скором времени враг будет разбит, победа будет за нами. От Николая писем я не получаю и не знаю, где он есть, жив или нет. Павла, наверное, там взяли в армию, остался пустой дом, некому будет с тобою, мамаша, поговорить, живы или нет твои сыны, которые сражаются на фронте с коварным врагом человечества. И пусть мы погибнем, но не гулять немцам по нашей священной земле. Смерть немецким оккупантам".
С каждым месяцем Илья словно все больше осознавал, что единственный способ вернуться домой — победить окончательно врага. И боль от разлуки с родными постепенно в письмах сменяется на деловитое повествование о враге, который непременно будет повержен. Слова "Победа будет за нами!" повторяются из письма в письмо, как заклинание.
Последнее письмо
Последнее в альбоме письмо датировано февралем 1945 года. Вот оно: "Здравствуйте, Мама, письмо я ваше получил, за которое большое спасибо. Живу я хорошо, здоровье хорошее. Нахожусь все время на фронте. Я из вашего письма узнал, что Белов В. убит. Ничего не сделаешь, война без потерь не бывает, кому-то надо быть и убитым, я сам на таком же положении: сегодня жив, а завтра – убит. От Николая получил письмо, он тоже жив и здоров, из госпиталя вышел. Да, я, наверное, не скоро приеду домой, а может, и вовсе никогда. И пока все, больше писать нечего и некогда. Привет всем родным и знакомым, ваш сын Илья". И следом за этим письмом в альбоме прикреплено еще одно. Написанное ровным, отчетливым, совершенно другим почерком. Начинается оно также, как и остальные письма Ильи. Но дальше... "Привет с фронта. Здравствуй, дорогая Мамаша. Я вам посылаю свой гвардейский привет. Дорогая Мамаша, я ваше письмо получил и на него отвечаю. Вам, конечно, не верится, что ваш сын Илья погиб, но я как уже с ним пробыл полтора года на фронте, и все время вместе, но и я тоже с вашей стороны, с Алтайского края г. Барнаул, и мне не интересно вас обманывать и вас расстраивать. Мамаша, ваш сын Илья погиб смертью храбрых.
Пока до свидания, дорогая мамаша. Пишите, на все ваши вопросы отвечу".
Петр Алешкин, отчим братьев Панковых, писал в альбоме: "В самом деле, что значит прочесть письмо? Это то, что ты поговорил с ним, с автором письма". Так и оказалось, когда детей уже нет в живых, то единственным способом поговорить с ними остается — вернуться в тот странный, страшный, сбитый диалог, в те сообщения, что летели с фронта домой и обратно. Может, для того и собраны письма в альбом?