Папу избрали председателем колхоза "Память Ленина", а позже на метеостанцию измерять осадки. Мы, дети, учились в Канзанаволоке, Коскосалме, Куганаволоке и жили в интернате. Но лето для нас было всё заполнено.

Помню, одну зиму я находилась дома. Отец сделал мне лыжи широкие, чтобы легче ходить по глубокому снегу. И вот мы с отцом идем на охоту. У меня в руках толстая палка. Отец идёт впереди и внимательно смотрит на деревья. Вот он останавливается и молча мне показывает на дерево: я тихо подхожу и стучу по дереву палкой. С дерева летит белка на другое дерево. Отец стреляет, и белка у наших ног. В другие дни отец учил ставить силки на куропаток и коппал. Уходили в лес и видели следы птиц, изучали их. Я чувствовала себя взрослой нужной.

Когда наша семья переехала в Канзанаволок, а это 1957 год, июнь, мне исполнилось 16 лет. Нам дали старый дом, когда его ремонтировали, то я мяла ногами глину для кирпичей, чтобы сложить печку. Потом мы с отцом точили пилы, топоры и ножи. Было сколочено из дерева такое приспособление. Папа садился на ступеньку, я за ручку крутила точило, изредка поливая воду на точило из ведра.

Помню, осенью, когда стал лед на озере, но ходить и ездить было еще рано, а в лахте между островами уже можно, отец мне сказал, что пойдем за щукой. Я с радостью согласилась, только удивилась, что никаких снастей у нас нет. У меня сетка-авоська, у отца топор на плече. Тихо идем по льду. Вдруг отец останавливается и, наклонившись, неожиданно бьёт обухом топора по льду. Машет, чтобы я быстрее к нему подошла. Разбив лёд, отец достаёт щуку и кидает в сетку, говоря, пока щука не омалталась, лежит тихо. Вот так мы с отцом глушили щук. Это было в последний раз. Потом я уехала в город.