Детство – самое счастливое время для многих из нас, мы с удовольствием вспоминаем о нем. Но для детей войны это было иное время – время тяжких испытаний, часто граничащих со смертью. Многие из детей, чьи дома находились в зонах боевых действий, оказывались в детских домах. Один из них находился на территории Кочкуровского района…
22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. С первых её дней, нарастая день ото дня, развернулась грандиозная организаторская деятельность советского государства по обеспечению эвакуации жителей и предприятий с прифронтовых территорий. 7 августа 1941 г. дополнительной директивой ГКО был образован Совет по эвакуации для непосредственного руководства перемещением всех отраслей народного хозяйства, людей, материалов и государственных ценностей в тыл страны. В числе первых эвакуации подлежали детские дома, детские сады, специальные школы, детские санатории и пионерские лагеря. Только за период со второй половины 1941 года по начало 1942 года в тыл было вывезено 976 детских домов с 167223 воспитанниками.
В числе принимавших эвакуированные детские учреждения было и наше Кочкурово. С августа по декабрь 1941 г. в Кочкуровский район прибыли дети из Бобруйского детдома - 24 человека, Смоленского детдома – 48 человек, Витебских детских яслей – 12 детей, Минских детских яслей – 8 детей, Ярцевского детдома Смоленской области – 142 человека. Всего в общей сложности в 1941 году Кочкурово приняло 234 человека (хотя в отдельных документах фигурирует и цифра 283).
Когда из Саранска на машинах детей привезли в Кочкурово, многие сельчане пришли посмотреть на них. В толпе детей заметили маленькую девочку, которая держала в руках большую куклу. Среди кочкуровских женщин, пришедших с подарками, стало, как эстафета, передаваться: "Всю длинную дорогу девочка не расставалась с куклой…" Приметили и другую девочку – Дусю Мельникову, которая после бомбежки осталась с одной ногой. Задумались женщины, тускнели от слез глаза.
Новообразованный Кочкуровский детский дом №21, расположился на первом этаже Кочкуровской школы. Справа от парадного входа четыре комнаты были отданы под спальни, слева – прачечная (белье тогда стирали вручную). Далее располагались столовая и кухня. Если опять вернуться по коридору назад, то, минуя спальные комнаты, справа – изолятор, где лечили заболевших и раненых детей. Дело в том, что некоторые ребята тоже успели повоевать - помогали партизанам, кому-то из них не повезло, они были ранены.
В Кочкуровский детский дом часто присылали ребят из Саранского детского приемника. Разными были эти дети. Некоторые до этого ездили "зайцами" в поездах, время пережидали на станциях, бывали в разных компаниях, а потому успели нахвататься "блатного" жаргона. Попав, наконец, в детдом, они вели себя вызывающе: в отсутствие воспитателей старалась брать верх, командовать другими детьми. Однако поддержки у других они не находили, все их старания были тщетными. И коллектив, в конце концов, их перевоспитывал. Конечно, бывало, что хулиганы и убегали из детдома, но это было очень редко. Некоторые потом возвращались обратно. И ни разу в Кочкуровском детдоме не было допущено группового хулиганства, не было ни одного случая отправки на перевоспитание в трудовую исправительную колонию, что само по себе является достижением и доказательством: детское и юношеское самоуправление было отлично налажено воспитателями.
Помимо детей, эвакуированных и присланных из детприёмника, с 1944 года начали поступать туда дети "местные", оставшиеся без родителей. Робкими, стеснительными они были сперва: большой коллектив, незнакомая русская речь. Но воспитательницы помогали им освоиться, привыкнуть. Освоившись в коллективе, они делились с детдомовцами теплом домашнего очага – тем, что им всегда не хватало. Так, например, по праздникам местные ребята угощали своих товарищей вкусными эрзянскими пирогами, которые иногда передавали им оставшиеся родственники.
В Кочкуровском детском доме ребята от трех до четырнадцати лет были разделены на четыре группы в среднем по 30 человек: малыши, мальчики, подростки старшего возраста и группа девочек. В связи с этим братья и сёстры оказывались в разных группах. Несмотря на это, опека старших над младшими сохранялась. И попробуй тронь малыша, у которого брат в старшей группе, – быстро получишь сдачи! Это покровительство заметили воспитательницы, и тех, кто имел большое влияние, авторитет, ставили старостами групп. Старосты помогали коллективу во всём: организовывали шефскую помощь отличников тем, кто отстаёт в учебе, массовую художественную самодеятельность (детдомовский хор, танцы, акробатические номера на концертах "гремели" на весь район), а также дежурство на кухне и помощь повару Д.И. Будаевой.
Ребята учились, а некоторых учителей и воспитателей любили и уважали особенно. К примеру, они с удовольствием учились столярному делу у У.А. Оськина. Он по-отцовски относился к детям, и они его любили.
Большим уважением среди воспитанников пользовалась О.К. Серкина, трудившаяся няней. Работать в Кочкуровский детский дом она попала таким образом. Вместе со многими кочкуровцами она пришла посмотреть приезд эвакуированных детей. Двадцатилетней Оле стало так жалко всех детей, что она не выдержала, заплакала. Ей почудилось, что малышка с большой куклой, единственной игрушкой на всех детей, звала ее. И осенним, дождливым днем девушка твердо заявила матери, с которой вдвоем растили сына погибшего на фронте брата:
– Хватит! Моих сил больше нет терпеть. Мы дома в ласках балуем одного ребенка, а в детдоме, я слышала, нет и няни для многих малышей. Я буду с ними.
Она не представляла, какие трудности ее ждали. В группе 25 детей. Утром их нужно всех одеть, обуть, умыть, накормить в столовой. Днем – играть с ними, отвечать на множество вопросов. Следить, чтобы не обижали друг друга. Вечером, уложив спать, нельзя было уходить: вдруг кто-то проснется и позовет ее. Приходилось ей быть и "лекарем". Например, трехлетняя девочка из Красной Зорьки страдала волдырями, болячки не сходили с ее тела. Фельдшер применял разные средства – не помогало. Девочка плакала.
– Я стала лечить ее по-своему, – вспоминала Ольга Кузьминична. – Принесла из дома большой кусок мыла, нагрела воды, раскрошила его туда, размешала. И в этой очень теплой эмульсии держала девочку целый час. Она чувствовала себя хорошо и не хотела выходить из воды. И так повторялось десять дней. Волдыри поблекли, а потом и вовсе сошли на нет. Дирекция, узнав об этом, удивилась и наградила меня отрезом "диагонали" для пиджака и материей понежнее для кофты.
– Мы с матерью держали корову, – продолжала Ольга Кузьминична. – Жили от детдома недалеко. Когда удавалось вырваться домой, то мать старалась передать малышам молоко. Хватало каждому по полстакана.
Полстакана молока! Нет, это было больше, чем молоко. Это было искреннее, идущее от сердца сочувствия детям, чего им так не хватало.
Дети быстро привыкли к девушке, а некоторые, самые маленькие, даже называли ее мамой.
Не меньшим почтением пользовались и воспитатели. Из множества побывавших на этой должности в старшей группе ребят, в конце концов, утвердилась Ланцева Вера Александровна. Бывшие ее воспитанники вспоминали: если бы она перешла в среднюю группу, то это было бы не то. Возглавь она группу девочек – тоже бы оказалась не на месте. Там была "своя" воспитательница, тоже человек на своем месте – Татьяна Васильевна Терёхина.
В группе мальчиков среднего возраста воспитателем была Зинаида Степановна Овчинникова. Её строгость и контроль годились именно для таких беспокойных ребят. Воспитательница все знала, все видела. Был у нее и надежный помощник - Максим Зорькин. Он организовывал подъем, утреннюю зарядку, уборку помещения. В свободное время подросток много читал, прочитанное рассказывал другим ребятам. Его идеалом были герои-комсомольцы Великой Отечественной войны. И как только ему исполнилось 14 лет, он вступил в комсомол.
Над малышами долго шефствовала Роза Зорькина. Возилась она с ними терпеливо. Ребята потом вспоминали: отопление в комнате было печное, и за ночь голландка остывала. Утром её растапливали. Тепло – роскошь. Самых маленьких Роза ставила поближе к теплу, следила, чтобы их не отталкивали те, кто сильнее.
Во время Великой Отечественной войны и несколько лет послевоенного времени, когда государство с трудом выполняло посевные кампании, когда неблагоприятные метеорологические условия приводили к недородам, а население жило и ело "деревянный" хлеб, Кочкуровский детский дом старался кормить воспитанников хорошо. Но чувство голода детей не покидало. Случались и инциденты с кражей продуктов из столовой. Эти случаи приводили директора в ярость: "В случае повторения подобных фактов дежурный будет снят с работы и отдан под суд. Приказ объявить личному составу под роспись". Правда, стоит отметить, что случаи это были единичные.
Кочкуровский детский дом был открытого типа: дети школьного возраста посещали занятия не выходя из здания – поднимались на второй этаж, где по-прежнему располагалась местная школа. Успеваемость учащихся была разной: из 78 школьников отстающих было 15 человек (данные от 20 января 1947 г.). Дополнительная учебно-воспитательная работа проводилась в форме бесед, читок, художественных митингов, вечеров.
Основным направлением в работе детского дома было военно-физическое оздоровление детей. Так, например, приказом директора от 8 июля 1952 года три воспитанницы были направлены в Саранск на спортивные соревнования. Там они заняли призовые места и их откомандировали на соревнования в соседнюю область.
Наряду с освоением общеобразовательной школьной программы, большое внимание уделялось развитию творческих способностей воспитанников, а также их профессиональной подготовке. Дети, достигшие четырнадцатилетнего возраста, обучались профессии, главным образом в системе "Трудовые резервы" и в рамках производственного ученичества. В целях улучшения материального обеспечения детдомовцев и укрепления учебно-материальной базы, совершенствования трудовой подготовки детей было организовано подсобное хозяйство, оборудованы слесарная, столярная, швейная мастерские.
В конце 40-х - начале 50-х годов в учебно-воспитательной работе стали практиковаться поощрения воспитанников: за отличные показатели в учёбе, примерное поведение и добросовестный труд. Поощрения могли быть в виде, например, организованных поездок на экскурсии. Так, 28 июня 1948 года был издан такой приказ по детскому дому: "Направить в поход воспитанников Кочкуровского детдома в количестве 30 человек с целью изучения родного края. Поход возглавляет директор детдома Шилин А.И.", а вот другой документ: "Направить в поход по родному краю воспитанников в количестве 50 человек и 4 воспитателей с 12 по 18 июля 1952 года". Объявлялись благодарности с занесением в личное дело. Практиковались премирования детей, причем подарки были разные. Например, 6 ноября 1948 года шестерых воспитанников премировали отрезами тканей на костюмы и рубашки, а 20 июня 1952 года премии были уже другие: одеколон, автоматический карандаш, блокнот, транспортир, ручка, а то и по 200 гр конфет и пряников.
Отличников и хорошистов отмечали на "Доске почёта", висевшей в пионерской комнате.
Бывшие воспитанники детского дома вспоминали: "Как грустно было расставаться, когда наступало время уезжать в ремесленные училища, техникумы, институты. Детдомовское тепло грело и вдалеке. На каникулы приезжали в Кочкурово, как в самое дорогое место".
После окончания Великой Отечественной войны мирная жизнь начала набирать обороты. Благосостояние трудящихся постепенно росло и становилось стабильным. Одних детей на время летних каникул стали забирать родные, других исключили из списков Детского дома "как переданных на воспитание родственникам". Эта или другие причины послужили закрытию Кочкуровского детского дома – неизвестно. Расформировали учреждение в 1952 году. Незадолго до его ликвидации воспитанники в память о себе перед школой посадили березки. Теперь тех деревьев уже нет, как, впрочем, и самого здания. Но память о Кочкуровском детском доме по-прежнему жива.
И. ПОТАПКИН.