В степном краю,
в глухой сторонке,
Средь небогатого села
Белела школа на пригорке
Вблизи овражка и ручья.
Ручей тот величали "речкой"!
За лето он пересыхал,
И камышом заросший берег
Сухими стеблями шуршал.
Вокруг для глаз – простор, раздолье!
И если ветер налетал,
Ковыль волнами, словно море,
До горизонта колыхал!
Со школой рядом – дом опрятный:
Калитка, ставни голубы,
Как васильки в овсяном поле,
И мальвы во дворе видны.
В уютном, светлом этом доме
Жила счастливая семья:
Учил детей мой отчим в школе,
А мать хозяюшкой была.
Весь день девчушек-малолеток
Звенели в доме голоса!
Пел патефон, и нежным светом
Сияли мамины глаза!
По выходным водил отец нас
К прудам за дальний косогор,
Степной гербарий собирал он,
Учил любить степной простор.
Дрова рубил он, помню, ловко:
Топор в руках его играл!
Он сам придумывал нам сказки,
Лепил зверюшек, рисовал.
Меня в 5 лет, сестру в четыре
Читать уже он научил.
Всегда с семьею был он рядом,
Беду любую отводил.
А на ночь, спать нас уложивши,
Чтоб свет нам больше не мешал,
На кухне длинные романы
Толстого маме вслух читал.
Она сидела с рукодельем,
Внимая голосу его.
Единодушно лучшей парой
Считали их на все село!
И люди шли в их дом открытый -
Кто за советом, кто с нуждой,
Знать был директор
школы с чистой,
Большой и светлою душой.
Недолгим было наше счастье,
Но я признательна судьбе:
Мой самый нежный
детский возраст
Был светлым раем на Земле!
Однажды все переменилось,
Когда в наш дом вошла война.
Вошла – и разом оборвала
И смех, и счастье, и слова.
Повсюду плач
был слышен женский,
В селе притихла детвора.
Мы, дети,
вместе с мамой вышли
С отцом проститься у ручья.
Поцеловав жену, трех дочек,
Беречь нас маме наказав,
Степной ковыльною дорогой
На запад зашагал солдат.
Смотрела мама вслед незряче,
Катились слезы по лицу,
Мы, к ней прижавшись
по-цыплячьи,
Ревели тоже по отцу…
Пять лет назад мать-горожанка,
Вдова, красавица-смуглянка
За ним, за новою любовью,
Ушла в ту степь,
не дрогнув бровью!
Войны 4 года длились,
В четыре века превратясь…
Земля и судьбы – все крушилось,
Рекой людская кровь лилась…
И в степь далекого Заволжья
Неслися звуки той войны,
Там женским воплем отзывались,
Нуждой и голодом они.
И как все женщины России
Трудилась мамочка моя,
Рожь низкорослую косила,
Чтоб с хлебом Армия была.
Уйдя из садика, в колхозе,
То в зной, то в стужу, на морозе
Работала за трудодни,
Но не кормили нас они…
Стирала, штопала и шила,
Детей от хворей берегла.
Где, хрупкая, брала ты силы?!
Как эту тяжесть ты несла?!
И через годы удивляет
Меня терпение твое!
Ты не кляла судьбу, житье,
Перед родными не стонала,
А в письмах мужа ободряла!
Чтобы порадовать папашу,
Ты контуры ручонок наших
Ему в конвертах отсылала,
А о нужде нашей молчала.
Скрывала, что так мало спишь,
Перед иконами стоишь,
Все время молишься о том,
Чтоб он живым вернулся в дом.
Мой отчим не был коммунистом,
Но убежденным атеистом:
Не признавал святых икон,
Наполнив книгами свой дом.
Однако, бабушкин подарок,
Конечно ж, мама сберегла!
Иконы в рушниках хранила
На дне резного сундука.
… В годину бед и испытаний
Для сердца вечен свой Закон:
Оно в страданьях вспоминает
Свои истоки, отчий дом.
И вновь потянется к молитве
Вдруг встрепенувшая душа,
Себя до донца обнажая,
Надеждой, верою дыша!
С войной все в доме изменилось:
Портрет вождя был удален,
Спаситель с Девою Марией
Вновь в красный угол помещен,
Потом святые появились,
Была лампада зажжена.
Мы, дети,
перед сном крестились.
Повисла в доме тишина.
Стояла мама на коленях
И слезы горькие лила,
В грехах так истово винилась,
От Бога помощи ждала.
И, заперев накрепко сердце,
Наряды спрятав дальше с глаз,
Жила лишь письмами солдата,
Ждала победы звездный час.
Жизнь превратилась в ожиданье.
А получивши письмецо,
Как на свиданье, с ним взбегала
Походкой легкой на крыльцо.
И пробежав письмо глазами,
Читала уже вслух потом,
Делилась радостью той с нами,
И оживал на время дом!
Карандашом между боями
Писались письма на войне
И были коротки и редки,
Но драгоценнее вдвойне!
Какою верою в победу
Дышало каждое письмо!
Какой надеждой окрыляло!
Как оживляло нас оно!
Как птицы, письма те летели,
Одолевая трудный путь,
И пахли порохом, метелью,
Их знала мама наизусть!
…Шестнадцать
тех солдатских писем
Хранила мама двадцать лет!...
И их мы в гроб ей положили,
Ее исполнили завет…
В войну боялись тех известий,
Что, хмурясь, почтальон вручал,
И будто птицею зловещей
В дом черный ворон залетал…
А мы, девчонки-несмышленки,
Завидев издали тебя,
Тотчас навстречу поспешали,
Конверт злосчастный теребя.
Но почему ты вдруг упала
Травой подкошенной к ручью
И дочерей к себе прижала,
Как драгоценность – боль свою?
Нам, детям той лихой годины,
Понятней был бы бабий вой,
И не могли сообразить мы,
Что приключилось вдруг с тобой.
Но сердцем вещим враз почуяв,
Что мы лишилися отца,
Тебя утешить все старались,
Пугаясь бледного лица.
Да, он пришел, тот День Победы!
Но не настал
твой звездный час…
Красивая, ты стала вянуть,
Переливая силы в нас.
Опять и штопала, и шила,
И сено на зиму косила…
Откуда, горькая вдова,
Опять ты находила силы?!
Ты по ночам тайком рыдала,
Подушкой звуки приглушив,
И молча, кроткая, страдала
С тремя детьми одна в глуши…
С соседкой, тоже овдовевшей,
"Златые" вспоминали дни,
А в праздники, обнявшись, пели
Свою "Рябинушку" они.
В дуэте было столько грусти
И женской молодой тоски,
Что сердце детское, я помню,
Рвалося тоже на куски…
И часто, возвращаясь с поля,
Ты замирала у ручья,
Глядя куда-то вдаль, в раздолье,
На степь и море ковыля…
Но там лишь сумерки синели,
А ты была одна, одна,
С лицом Мадонны Рафаэля
И второй раз уже вдова…
К тебе стремительной походкой
Любимый больше не спешил,
Лишь ветер,
как привет прощальный,
Полынный запах доносил…
Полынь, полынь! Тебя недаром
Травою вдовьею зовут,
И через войны вечно рядом
Любовь и горюшко идут…
***
Промчались годы метеором!
Давно поднята целина,
За тем оврагом колосится поле,
Канал прорыт вместо ручья.
Давно родная на погосте
Спит, отдыхая от забот,
Не косит трав на зорьке росных
И песен грустных не поет…
Но в памяти моей нетленна
Картина горькая одна:
Стоит в степи вдова солдата,
Как Скорбь безмолвная сама…
Глава II
Летит неуловимо время!
Лицо другое у страны.
И поседело наше племя -
Детей Великой той войны…
Отцов защитного крыла
Лишила многих нас война,
Дорогою полусиротства
Как сквозь горнило провела.
Она ковала в нас терпенье,
Любовь к отчизне и труду,
К учебе, знаниям стремленье,
Чтоб одолеть свою нужду.
Послевоенная разруха
Была всеобщею бедой:
Похлебка наша "затируха"
Считалась сытною едой.
Нужду тогда до дна познали,
О вкусе хлеба забывали,
Питались мы и рогозой,
Сурепкою и лебедой.
Спасла, конечно, нас Буренка!
Отел! Рождение теленка
Зимою, лютой в те года,
Казалось чудом мне всегда!
Три босоногие девчонки
С печи спускались в рубашонках,
А в доме новый был жилец,
Четвероногий "удалец"!
Он в жаркой кухоньке дрожал
И неуверенно стоял.
Его как брата мы ласкали,
Его мордашку целовали!
Поэты, милые! Молю!
Пишите оды молоку,
Сметанке, маслу, творожку,
Молозива большому блюду
Как небом явленному чуду!
Хоть хлеб "всему и голова",
Не обойтись без молока!
Растите хлеб в полях, отцы!
А материнские сосцы
Питайте всех от колыбели
Примерно год, а не недели!
Блажен, кто этот дар вкушал,
С ним силу жизни обретал!
Нельзя мальцам без молока,
Не подрастут они пока.
Чтоб молочком их напоить,
Буренок надобно кормить.
А в солнцем выжженной степи
И накосить, и привезти
На зиму корм своей скотине
По силам разве что мужчине…
По балкам мама, по оврагам
Косой косила и серпом
И на себе в мешках носила
Тот "золотой" коровий корм.
Вдали от дома, от поселка
Однажды повстречала волка,
Но, к счастью,
сыт он был тогда,
Судьба ее оберегла.
Домой без сил пришла под вечер,
И в смоляных ее косах
Седая прядь от этой встречи
Вдруг появилась в волосах.
Но восемь лет все не решалась
Оставить нас без молока,
Пока уж сил не оставалось
И не случилась с ней беда.
Под лед однажды провалилась
Одна в пруду средь камышей,
А ими печь наша топилась,
Обогревая нас, детей.
Нажав серпом,
в снопах, на лямках
Их по-бурлацки волокла,
Обледенелою вернулась
И с пневмониею слегла…
***
Воспоминания толпою
Теснятся в памяти моей,
Ведут знакомою тропою
В ушедший быт далеких дней,
Когда одной судьбой сплоченный,
Добрее сердцем был народ:
Дом, уходя, не запирали,
Не то что нынешних ворот!
Не украшал наш стол пирог.
Но помню я, что за порог
Мы нищих, путников не гнали
И, чем могли, им помогали.
Стелились на ночь им постели
На лавке старым кожушком,
С икон глаза святых глядели, -
И тих, и благостен был дом…
Суровой жизни той уроки
Зарубкой в памяти легли,
И эти чистые истоки
Рекою мощною текли!
III глава
Летит неумолимо время!
Другие нравы у страны.
Уже редеет наше племя -
Детей Великой той войны.
Наш наступает главный срок,
Когда зовет к ответу Бог!
Как отчитаемся тогда
За жизни мирные года?!
И с Ним с небес на нас глядят
Глаза погибших всех солдат.
И молодых таких отцов,
Их поседевших рано вдов…
… Ценой неслыханной планета
Была Россией спасена,
И сброшена навеки в Лету
Фашизма дикого чума!
Войной изломанные судьбы,
Сироты, вдовы, нищета…
Неужто кто-то все забудет?!
Да будет проклята война!
Потомки наши! Дети, внуки!
Не дай вам Бог познать те муки,
Что пережить
пришлось стране…
Храните память о войне!
Всех чтите, головы сложивших,
Увечьем, кровью заплативших
За Жизнь и Счастье на Земле!
Храните память о войне!
И пусть в веках в России в мае,
Когда цветут вокруг сады,
Потомки предков величают -
Освободителей Земли!!!
В. Штибен, р.п. Самойловка