С Алексеем Алексеевичем Шевердиновым мы знакомы без малого полвека. В райцентре и других селах многие люди старшего поколения также знали его.

До ухода на пенсию он работал часовым мастером, а часы, как известно, имеют свойство выходить из строя. Вот селяне и обращались за помощью к специалисту. Но я не о достоинствах и недостатках в работе этого человека. Давно меня удивляло и даже восхищало, с какой любовью и гордостью ветеран говорит о Морфлоте, о срочной службе, о друзьях-моряках.

Родом с хутора Тернового, проживший в нашем степном крае более семи десятков лет, он считает себя моряком, бережно храня в памяти время службы в ВМФ СССР.

­ - На военную службу я был призван в сентябре далекого 1965 года. Волею случая попал во флот. С одной стороны радовала возможность увидеть море, корабли, а с другой -­ радости становилось меньше, когда вспоминал, что буду оторван от дома и родных целых четыре года. Правда, со временем об этом уже не думал. Захватила в свои объятия нелегкая военная жизнь, ­ - так начал свой рассказ А.А. Шевердинов. И продолжал, посмотрев на карту Ленинградской области. ­- Сначала попал в Кронштадт, в учебную часть, где готовили ракетчиков. Признаюсь, гоняли нас хорошо. Это входило в обязанности старшины срочной службы. А вот дедовщины не было. Офицеры в воспитание молодых матросов не вмешивались, они занимались вопросами подготовки из нас специалистов. Успеваемость оценивалась как в школе. Учителя напоминали: "Будешь отличником ­ пойдешь на Черноморский флот, хорошистом ­- светит Балтика или Тихий океан, троечником -­ уготован Северный флот".

­ - А если учился еще хуже?

­ - Разгильдяев ждал остров Кильдин, где только чайки, ветер, холод и скалы как достопримечательность. Строго? Да. Были возмущения? Несомненно. Но строгость в конце концов закалила ребят, сделала из тех же разгильдяев хороших воинов.

­ - И вот учеба позади, впереди распределение…

­- По распределению я попал на Черноморский флот, на строящийся авианесущий крейсер "Москва". Он находился на верфи города Николаева, что на Украине. Здесь служба была проще, вахту несли не часто. Главная наша задача ­- досконально изучить свой боевой пост на корабле. Монтаж оборудования и щитов приборов управления, а их только на моем посту было 18 шкафов, осуществляли гражданские специалисты завода. Мы же выступали в роли помощников: закрутить, подтянуть, вынести мусор. И, конечно, драили палубу. А она совсем "небольшая" -­ в длину порядка 180 метров, в ширину- 38. После завершения всех строительных работ крейсер перебазировался в город Севастополь. Началась настоящая служба.

Военный корабль -­ это как город на плаву. Если мне не изменяет память, на крейсере "Москва" насчитывалось 2000 помещений. Первое время нас буквально за ручку водили на камбуз, то есть столовую. Затеряться в лабиринте кубриков, служебных помещений, отсеков и тому подобного было очень просто. И еще одна впечатляющая цифра: личного состава на корабле было почти 1000 человек. Сюда следует добавить 500 гражданских спецов, в том числе около ста женщин. Все они работали и жили с нами до конца испытаний крейсера, на берег сходили в выходные дни. Я владел этими цифрами, потому что писал разные памятки, настенные листки обязанностей должностных лиц и прочие бумаги.

­ - "Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной…", как поется в песне.

­ - Нет, нет! (Смеется.) У меня со школы хороший почерк. Командир нашей боевой части узнал об этом и привлек меня к дополнительной работе, так сказать, по совместительству, а на крейсере я занимался важной и ответственной задачей -­ обеспечением готовности оборудования к пуску ракет.

Служить на вновь построенном корабле было не скучно. Необходимо провести десятки испытаний, сотни настроек оборудования, регулировок приборов, а потом все это проверить на практике. Например, как поведет себя крейсер в условиях шторма? Построили весь личный состав на левом борту полетной палубы (с нее взлетали 14 вертолетов). По команде помощника командира все перебегали на правый борт, затем возвращались назад, потом бежали опять на правый и т.д. Не поверишь, всю эту махину раскачали так, что даже испугались, а вдруг корабль перевернется. Не перевернулся.

­- А как "Москва" чувствовала себя во время шторма?

­ - Это второй этап проверки. Не вдаваясь в подробности скажу, что во время очень сильного шторма, когда шестиметровая волна перехлестывала через верхнюю палубу, а она от уреза воды находилась в восьми метрах, команда даже не заметила самого шторма, ни у кого не было признаков морской болезни. Штормовые испытания крейсер выдержал на отлично.

Очень серьезно проверяли новый тип ракетного вооружения. На полигоне вели стрельбы по разным целям, в том числе по настоящим реактивным самолетам, подлежащим списанию. Если цель поражали, было всеобщее ликование, за которым следовали внеочередные звания, увольнения, отпуска. А в случае если цель не была поражена, приступали к усиленной боевой и политической подготовке до следующей стрельбы.

­- Приходилось ли выходить за пределы Черного моря?

­ - В августе 1968 года, когда Чехословакия сделала попытку уйти с социалистического пути развития, нам в составе еще трех кораблей дали команду перебазироваться в Средиземное море. Как только прошли пролив Босфор, к нам приклеились два американских корабля. В те далекие времена мы сразу оценили "преимущества" капитализма. На бортах их кораблей -­ бубновые тузы, по верхней палубе прогуливаются белокурые женщины, моряки одеты в морскую форму разного цвета. Часто хулиганили, очень близко приближаясь к нашим кораблям. Мы протестовали разными способами: стреляли из ракетниц, семафорили, вывешивали спецнабор флагов рассвечивания. Американцы на время отходили, а потом все повторялось. Но нельзя сказать, что атмосфера была тревожной или враждебной. Все их хулиганские действия советские моряки сопровождали традиционными русскими жестами и вежливым русским матом. Военная мощь СССР в те годы была так велика, что даже в голову не приходило кого-­то бояться.

ОТ АВТОРА.

Демобилизовался А.А. Шевердинов в декабре 1968 года. Именно тогда было принято решение о переходе на трехгодичную службу на флоте и двухгодичную в армии. Потому домой старший матрос вернулся не через четыре года, а уже через три года и три месяца.

А авианесущий крейсер "Москва", отслужив флоту чуть более двадцати лет, в начале девяностых был необдуманно продан на металлолом. Что касается Алексея Алексеевича, то он в малые и большие праздники, в хорошей дружной компании, где обязательно есть и моряки, поднимает бокал и произносит тост: "За тех, кто в море, за наш Морфлот!".