Всякий раз, когда уходишь с белёвской трассы в сторону пригородного хозяйства Ушакова, улыбка на лице появляется независимо от твоего настроения. Ну, как же… Целая роща белоствольных красавиц приветствует званого или незваного гостя, как бы напоминая ему: именно они, русские берёзки, дали нетривиальное название и здешнему посёлку — Белоберёзовский, и самому хозяйству — "Берёзки", которое одним только этим выбивается из длинного ряда довольно стандартных и, как правило, скучных официальных обозначений.
Впрочем, улыбку на моём лице вызывает и другая причина. Она — от предвкушения встречи с человеком, который в течение многих лет не перестаёт удивлять и меня, и многих других людей, кто знает, и кто хотя бы единственный раз с ним общался.
Про шутки и "правильный" мёд
Сказать, что Ушаков интересный, как собеседник, значит, ничего не сказать. Да, с ним свободно, без оглядки на обороты речи, на сравнения, извинения и прочие атрибуты человеческой дипломатии можно говорить на любые темы. Положим, как и чем живёт родная страна, какие полезные дела для народа делали и делают наши правители, и какие ошибки и промахи допускают в отношении села и сельского труженика принимающие решения там, в высоких московских кабинетах.
Или о том, почему это он, Ушаков, вдруг надумал прекратить производство курятины, закрывает старые, ещё советские, птичники, которые исправно поставляли в хозяйственную казну свою рублёвую долю. А на законный вопрос: "Зачем? Что случилось?" машет рукой, отвечает: "Ладно, об этом потом. Сначала садись-ка сюда, налей себе чаю".
Удивляют, конечно, не сами по себе разговоры, в которых, словно из рога изобилия, сыплется блистательный, перемешанный с колкими и точными народными словечками, ушаковский юмор. Мне-то понятно: это своеобразная защитная маска, которую он надевает, чтобы избавить себя и собеседника от надоедливых и однообразных расспросов про цифры, всевозможные показатели, будничные дела. И вовсе не оттого, что нечего говорить, скорее, наоборот. Просто, он всегда, сутками напролёт, живёт и варится в этих цифрах и хозяйственных буднях. И потому рад живому общению, возможности просто так, без напряга, по-человечески порассуждать "за жизнь" во всех её красках и проявлениях.
— Вот, попробуй медку, замечательный мёд, не покупной, с собственной пасеки, — двигает он поближе ко мне баночку с янтарным содержимым, когда я сажусь за массивный стол в его кабинете. А на вопрос: "Велика ли ушаковская пасека?", отвечает в своём коронном стиле: "Огромная. Ни обойти, ни объехать. Один улей зиму пережил. Было четыре. Летом, когда нечего делать, учу пчелиное семейство правильный мёд собирать".
Жить, так своим умом!
Про жизнь, как известно, всего не расскажешь, не разложишь по полкам и не расставишь по принципу: это в ней важно, а это не очень.
Были в его долгой, размером в сорок шесть лет, марафонской дистанции руководителя, безумные, очень тяжелые времена. В незабываемые 90-е годы, после развала Союза и последовавшего за этим краха колхозно-совхозной системы, остаться на плаву удалось единицам из тех 450 хозяйств, которые значились в области. Самым актуальным вопросом для директоров и председателей тогда был такой: "Что делать и в каком направлении двигаться?" Многие в то время потеряли ориентир, попали под банкротство из-за долгов и стали обычной производственной частью финансовых структур и агрохолдингов, лишённые всякой самостоятельности.
Желающих заполучить очень удобные по расположению и обладающие крепким потенциалом "Берёзки" было, хоть отбавлял. И так и этак уговаривали Ушакова уйти под крыло и опеку денежных воротил, золотые горы сулили — всё понапрасну. "Спасибо, как-нибудь своим умом проживём", отвечал он таким благодетелям. А сам дни и ночи не спал, выход искал, придумывал, пробовал всякие варианты, чтобы производство не потерять, обеспечить людей работой и обойтись без грабительских по тем временам банковских кредитов. Тут уж было не до структурных реформ и научных подходов — каждый шаг диктовали трезвый расчёт и разумная необходимость. А ещё, может быть, его природное умение предвидеть некую конъюнктуру, запросы и колебания такой капризной формации, какой являл, и по сию ещё пору являет собой, наш российский непредсказуемый рынок.
— Представь себе: 320 человек нужно было обеспечить работой, не сократить, не выкинуть на улицу. Поступить так с людьми, многие из которых отдали хозяйству всю свою жизнь, я не мог, не имел на это морального права. Потому что они не заслужили такого к себе отношения, — вспоминает он то сложное время.
Как выживали? Сажали картофель, выгодно было, когда все от него отказались. Запустили мельницу, чтобы не только зерно, как сырьё, продавать, а поставлять на продажу ещё и муку. Увеличили дойное стадо, молоко тоже приносило живые деньги. И от бройлеров отказываться не стали, хотя и применялись тут не самые современные технологии. Так и пережили эти тяжёлые годы.
Ушаков признаётся, что позже, в начале "нулевых", когда ситуация в стране начала понемногу выправляться, он испугался обратного: потерять рабочие руки. А как не бояться? Под боком город, большие соблазны, особенно для молодёжи. Устроиться было легко, зарплаты повыше, чем в бывшем колхозе, размеренная рабочая неделя. И транспорт от "Берёзок" в сторону города строго по расписанию ходит. Одним словом, сплошные плюсы, куда ни кинь.
А что он мог предложить взамен? Только то, что хозяйство живёт, не сдаётся, сеет хлеб, содержит животных. Стимулирует тех, кто трудится, и тех, кто трудился раньше, бесплатным или дешёвым зерном для личного подворья, молоком или мясом, если возникала такая потребность. Трактором, чтобы вспахать огород да сытным обедом в столовой стоимостью в две копейки. Скажете, мало? Это, как посмотреть. Для кого-то и в те времена, и сейчас, стимулы настоящие, не рекламные.
Постепенно настраивалось и укреплялось производство. Появилась новая техника, росли урожаи, увеличивалась зарплата. Между прочим, в прошлом году она составила на каждого работающего в среднем по 28 тысяч рублей в месяц — далеко не во всех учреждениях города найдёте такую. Но и это не предел. На ремонте сельско-хозяйственной техники, во время весеннего сева и обмолота хлебов применяются дополнительные стимулы, повышающие коэффициенты, премиальные и прочие надбавки. Плюс бесплатное зерно для личных подворий, другие услуги, которые зафиксированы в договорах аренды земли и трудовых контрактах.
Сегодня акционерное общество "Берёзки" стоит на крепких ногах. И что удивительно: за все прошедшие годы, при всех коллизиях рынка, финансовых и прочих глобальных и локальных кризисах предприятие ни разу не пользовалось банковскими кредитами. Сами выживали и зарабатывали. Своими руками. Своим умом. Для банков такая история не хороша. Для хозяйства — лучше и не придумать.
"Корифей у нас только один"
Его, как человека неравнодушного, зрелого, до мозга костей ответственного за то дело, которому служит вот уже целых полвека, не может не беспокоить всё то, чем наполнена жизнь. Особенно, если в ней что-то не так, как подобает, как хочется, чтобы обстояло при разумном подходе.
— Вот видишь, тракторы у меня, комбайны сплошь заграничные, импортные, — рассуждает он, одновременно поругивая то проклятых империалистов, то наших доморощенных производителей. — А почему? Я же всегда горло драл и стоял за своих, за отечественных. А что получается? Купили, сопоставляя цену, мощнейший и прославленный трактор "кировец". Он не успел и поле проехать в один конец — у него кондиционер полетел. Звоним на завод, надо сделать или заменить. А нам отвечают: не можем. Нет, оказывается такого специалиста на предприятии. Спрашивается: зачем тогда ставили этот кондиционер?!
Или еще пример, продолжает Ушаков: приобрели каток волгоградского завода для прикатываяния пашни. Простая, казалось бы, штука, только он ни поворотников не имеет, ни повторяет, как следует, рельеф поля. В итоге получается брак, некачественная работа. А вот польское изделие — на порядок лучше, и с поворотниками, и гибким пружинистым катком. Да, он дороже нашего, но ведь и мороки с ним никакой! Надо, надо нам технику для полей делать не хуже той, что делают за "бугром". Иначе куда же это годится?
Понятно, что жизнь не стоит на месте, вносит свои коррективы во многие хозяйственные и производственные дела. Появились мощные комбайны и тракторы — нет нужды в дополнительных кадрах механизаторов и комбайнёров. Сегодня шесть новых комбайнов марки CLAAS и один АКРОС способны обмолотить хлеба на поле, где прежде требовалось десять, а то и пятнадцать ДОНов. И урожаи повысились за счёт хороших семян, своевременной обработки и подкормки растений, разумного внесения минеральных удобрений.
В прошлом году "Берёзки" получили свыше 15 тыс. тонн хороших семян пшеницы, ячменя, гречихи и других культур. Учитывая приемлемую цену, которая сложилась на рынке, и устойчивый спрос на зерно, год можно считать вполне благоприятным, удачным. А что ещё нужно человеку, связанному с землёй, работающему на земле и от земли этой имеющему свой интерес, свой доход?!
Сейчас, по прошествии лет, коллектив в хозяйстве стал более компактным, мобильным. Сегодня на всём производстве трудятся чуть более 100 человек — втрое меньше, чем каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад. А показатели не падают, напротив, растут…
В разговоре я как-то посетовал, дескать, немного осталось в нашем сельском хозяйстве таких корифеев, как Ушаков. Николай Михайлович запротестовал:
— У нас в области один корифей — Леонид Егорович Бородин из ливенского "50 лет Октября". Ему в этом году 87 исполняется. А он всё ещё у руля. Так что мне до него шагать и шагать.
И, уже прощаясь, вспомнили про те птичники, в которых ещё недавно выращивали бройлеров на продажу.
— Всё, нет больше птичников, — коротко обмолвился он. — Прошло их время. Помещения старые, содержать их накладно. Да и специалисты тоже состарились, вышли на пенсию. Помещения будем использовать под склады для зерна, оборудование уже сняли, скоро начнём здесь ремонт. И котельную будем строить. Газовую. На весь посёлок. И работать она будет практически автономно.