О Павле Ивановиче написано и сказано немало. Есть о нем материал и в сборнике сочинений, посвященном 70-летию Победы в Великой Отечественной войне, вышедшем под общей редакцией генерал-майора С. А. Куценко в память о дедах и прадедах курсантов Новосибирского военного института внутренних войск генерала армии И. К. Яковлева МВД России. Книга под названием "Мы этой памяти верны" передана в Музей первоцелинников поселка Целинный. Его гости в любое время могут познакомиться с воспоминаниями Павла Ивановича о разных моментах сражений, которые он прошел, управляя легендарным танком Т-34. Историю о его участии в боях на Курской дуге представляем и мы на страницах нашей газеты.
Огненная дуга
К началу Курской битвы, одной из крупнейших битв Второй мировой войны, Павлу Ивановичу Гукову, недавно отметившему свое 90-летие, не исполнилось еще и 20 лет.
"В исторической литературе Курскую битву принято ограничивать датами: с 5 июля по 23 августа 1943 года. Но это далеко не вся хронологическая правда, будущее еще внесет свои коррективы. Курская дуга была сформирована в результате непрерывных боев, названных боями местного значения, которые шли с февраля 1943 года. Мне, механику-водителю танка Т-34 240-го танкового полка, пришлось сражаться в районе Курской дуги с марта 1943 года, почти всю весну и лето. За это время наш полк потерял половину техники и личного состава. Мы лишились командира машины старшего лейтенанта Логинова, комсорга полка – Масакова, башнера – Васильева и других. Как мы, так и фашисты, добивались улучшения позиций, они – для планируемого наступления, мы – для будущей обороны. Эти задачи наши воинские подразделения выполнили успешно, обеспечив в дальнейшем победу в битве."
Горело небо, и земля горела
Не за один день были сосредоточены на Курской дуге огромные силы с обеих сторон – два миллиона солдат, 6000 танков, 4000 самолетов, масса другой техники. К началу генерального сражения наш полк был отлично подготовлен, мы хорошо знали местность. Ранним утром полк на самом тихом ходу выдвинулся на исходные позиции. В стороне расположилась сотня автоматчиков. А потом, хотя мы и ожидали этого, как-то внезапно тишина сменилась громом, визгом, разрывами сотен снарядов, пронизывающим все нервы ревом самолетов, но все эти звуки подавлялись раздирающим воем "Катюш". В небо летели комья земли, сучья деревьев и вездесущий песок, смешанный с дымом. Мы атаковали врага довольно успешно, продвинулись на километр. Но уже был израсходован весь боекомплект. Командир дал указание ехать на склад боеприпасов.
Я хорошо знал все подходы к нему и подогнал танк передом к двери. Быстро через люк механики загрузили снаряды – и назад в бой.
По пути встретили колонну – человек 25 пленных в сопровождении двух наших автоматчиков. Вдруг рядом стали рваться снаряды и пленные залегли. Я открыл люк и закричал нашим: "Ложитесь и вы, чего стоите?". Но автоматчики дали возле ног пленных очередь, те подскочили и бегом скрылись в направлении тыла.
Смертный бой не ради славы…
В ходе боя в машину попал снаряд напротив щита предохранителя. Машина остановилась. Мотор заглох и не заводился, потянуло дымом снаружи. Кто-то произнес: "Горим". А я почему-то хладнокровно внимательно осматривал приборы, пытаясь все же завести машину. Мертво! И тут в полутьме заметил, что один из предохранителей находится в ином положении, надавил на него, он со щелчком встал на свое место. Мотор заработал. Надо вести бой, а экипажа нет. Открыл люк, выскочил, стал звать. Из-под машины вылезли двое,а заряжающий лежал убитый, его сразила пуля или осколок в тот момент, когда он через люк покидал танк. Заменили его и в бой. Надо отдать должное командиру – умело командовал.
Разрыв снаряда. Танк качнуло в сторону. Разорвана гусеница. Надо ремонтировать ходовую часть под огнем врага. Но командование на этот счет все предусмотрело. На радиовызов командира машины прибыла "летучка". Через 15-20 минут гусеницу натянули и мы опять включились в бой. Ориентироваться почти в сумерках было трудно. Перед нами оказался вражеский танк с крестами. Бить из пушки нельзя – совсем рядом. Связали быстро три обычные, не противотанковые, гранаты, вручили их мне. Я открыл люк и по-пластунски подполз к танку, бросил гранаты на его верх. Танк тронулся вперед, и через секунды мы увидели огонь – загорелся.
Артналет. Сплошные взрывы. Меня отбросило в сторону. Вижу руку в крови и "торчащие белые кости". Это были клочья белой нижней рубашки. Пополз обратно к машине. Меня затащили в люк. Рука пухла на глазах. Командир приказал вести танк в тыл, а как? Рука правая не действует, а в экипаже никто больше управлять не может. С большим трудом левой рукой завел машину, повернул. Проехав километр, встретили полевой медпункт. Врачи перевязали руку, наложили шину. Я простился с экипажем и танком, как с человеком, ведь воевал на нем на Курской дуге почти полгода. Он у нас был "орденоносным". На башне сияла бронза – ею была заделана пробоина от снаряда. Прибыли в Курск, оттуда на поезде в Рязань. Когда речь заходит о награждениях, то их почти не было. Да и оформлять документы было некому. Через сутки я встретил в прибывшем эшелоне командира роты, он попал в госпиталь с повреждением глаз. А сколько всего мы оставили на курской земле славных воинов со всего Советского Союза, сегодня трудно посчитать. Так закончился мой боевой путь на Курской дуге. Но и дальнейший был нисколько не легче: Белоруссия, Варшава, Берлин…".
Подготовила Ю. Антошкина.