Восемь умерли в детстве в разное время от болезней, недоедания. Выжили 2 брата и 3 сестры. Жили в селе Семёновка Мокроусского района. В 8 лет родители отдали его в школу-интернат в Энгельс. Там он окончил восьмилетку и в 1940 году поступил в Оржевскую сельскохозшколу в Тамбовской области. Там его и застала война.Из военкомата отца выставили - не хватало годов. Продолжил учёбу и в июне 1942 года, закончив с/х школу, пошёл работать в ветлечебницу зоотехником. Там и работал пока не исполнилось 18. Мобилизовали его в 122 стрелковую бригаду автоматчиком. До апреля 1943 г. проходил курсы молодого бойца. Изучали оружие, правила ведения штыкового боя и т.д. В мае погрузились в теплушки и отправились на фронт под Смоленск. Там он и принял своё первое боевое крещение. Рассказывал, как первое время было страшно, как хотелось закопаться в землю, как можно глубже, при миномётном обстреле… потом привык. Если мина свистит, не страшно - перелёт, а если шуршит рядом - сейчас рванёт! Испытать и увидеть пришлось многое: и кровавую мешанину из человеческих тел, грязи и земли, и обезумевшие лица, и холод, и горсти вшей, выгребаемых из-за пазухи. Атаки. Были и фронтовые 100 грамм. Давали только перед атакой и то не всегда. Это всё он рассказывал нам, своим детям. В сентябре 1943 г. в одном из ожесточённых боёв был ранен в ногу. Подобрали санитары. Госпиталь. После лечения - 1004-й стрелковый полк. Опять тяжёлые бои на передовой. Воевать пришлось недолго. В конце ноября 1943 г. снова был ранен в ту же ногу. Опять лечение в армейском госпитале №1764. После госпиталя его направляют в учебку в 208-й запасной стрелковый полк, где он обучается на командира стрелкового отделения. Получив звание младшего сержанта, его переводят в разведотдел 22-й стрелковой бригады третьего Белорусского фронта. На службу в спецчасти оперативной разведки Генерального штаба Красной Армии привлечен 4 июня 1944 года, присвоен оперативный псевдоним "Лист". В июне в составе диверсионно-разведывательной группы забрасывается за линию фронта в окрестности белорусского населённого пункта Смолевичи. Задание было простым: диверсии на ж/д узлах, шоссейных дорогах, уничтожение складов и баз фашистов. Этим они и занимались совместно с партизанами до прихода Красной Армии. Обычная партизанская работа. А запомнился ему на всю жизнь второй и последний прыжок с парашютом в тыл к немцам в Восточной Пруссии. Начиналась крупнейшая операция "Багратион" по освобождению Белоруссии и Литвы. Сталин издал приказ по агентурной разведке, требующий по мере приближения советских войск к территории Германии усилить диверсионно-разведывательную деятельность путём увеличения числа забрасываемых в тыл противника диверсионно-разведывательных групп. Группы были небольшими, по 8-10 человек. Отбирали в группу только добровольцев. Эти группы, снабжённые продовольствием, рациями, боеприпасами, должны были действовать в тылу в период всей операции. Их задача состояла в том, чтобы следить за передвижением войск противника, вскрывать характер инженерных сооружений, информировать наше командование о местах расположения пунктов управления, складов и баз гитлеровцев. Действовать предстояло в районах, плотно насыщенных вражескими войсками. Вот в одну из таких групп и попал отец. Группа называлась "Свет". Почти все наши разведгруппы были уничтожены вскоре после приземления. Сбылись самые худшие опасения, высказывавшиеся в своё время руководству: посылка относительно большого числа групп из советских людей, не знающих языка, являлась фактически авантюрой. Наши подразделения были слишком малочисленны, чтобы защитить себя и вести разведку, и слишком велики для маскировки и укрытия в искусственно насаженных лесах Восточной Пруссии. Выжить в таких условиях было просто нереально. Но он выжил! И вернулся в свою часть со своим оружием. Вот рассказ с его слов только о нескольких эпизодах, врезавшихся в память. Время 2.30 ночи. Через несколько минут инструктор даёт команду: "Приготовиться!". Отец прыгал третьим. Прицепил фал для раскрытия парашюта. Раздалась команда: "Первый пошёл! Второй пошёл! Третий пошёл!". Внизу кромешная темнота. Машинально вдохнул, как перед прыжком в воду, и наступил в тёмную пустоту. Сразу бешено закрутило (когда первый раз прыгал, такого не было). Первая мысль - зацепился за самолёт! Что-то больно ударило по ноге. Спиной почувствовал - оторвался вещмешок. Посмотрел вверх - парашют перехлестнулся посередине стропой, купола нет, только две половинки болтаются, как тряпки на ветру. Бешенное кручение... Смерть? Перерезать стропу! Выхватил финку с поясного ремня, перерезал одну стропу, не та! Вторую, опять не та! Земля стремительно приближается! Внизу черно, и неизвестно, в какой момент будет смертельный удар...Сколько времени прошло – кажется, вечность... Резанул третью стропу, вверху раздался хлопок, сильно дёрнуло вверх - парашют раскрылся! Внутри огромное облегчение и безмерная радость, но ненадолго. Через несколько мгновений треск сучьев, сильный удар по ноге (видимо толстой ветвью). Опять дёрнуло вверх, на этот раз не так сильно. И тишина. Взглянул вверх. Парашют на дереве. Хорошо зацепился! Подумал, снимать долго... Посмотрел вниз. Темно, земли не видно. Пальцы сжимают финку, аж занемели. Ощупал себя: компас на руке, 2 гранаты-лимонки на ремне, пилотка засунута под ремень, за спиной ППШ, ноги целы. Снял с пояса фонарик, посветил вниз - до земли метра три. Освободился от лямок и спрыгнул на землю. Вещмешка не было, а в нем сухпай на трое суток, запасной диск с патронами к автомату, пара запасных портянок, предметы гигиены... Надо снимать парашют, провозился минут 20, бросил. До рассвета надо встретиться с группой. Посмотрел на компас и двинулся в предполагаемое место встречи. И хотя он понимал, что до рассвета не успеет - их могло отнести ветром за несколько км, - упорно шёл, почти бежал вперёд. Шёл долго. Уже совсем рассвело. Все сроки сбора группы закончились. Дальше идти было бессмысленно, но он все-таки прошёл ещё несколько км, надеясь на встречу. Лес с большими деревьями закончился, и он очутился в молодом соснячке. Прошел ещё около километра. Впереди между деревцами показалось шоссе. Залёг. Прислушался. Тишина. Надо что-то решать. Группы нет, рации нет. Вокруг всё враждебное. Языка не знает. Как передавать сведения? Идти вперёд - явная смерть. Назад - тоже смерть. Но ведь надо и свой воинский долг исполнять, бить фашистов. Решил - будет пробиваться к своим. Издали послышался гул моторов. По шоссе приближались 3 машины с немецкими солдатами. Вскочил, ломанулся внутрь лесочка. Пробежал метров двести. Упал. Затаился. Дальше бежать нельзя - заметят! Машины остановились. Послышалась лающая немецкая речь. Отрывистые команды. Солдаты выстраивались в цепь для прочёсывания леса. Положил одну гранату рядом, выдернул чеку во второй, зажал в правой руке. Автомат - в левой. Приготовился к безвыигрышному бою, к смерти. Страха не было. Только досада. Вокруг кипела жизнь, солнце начало припекать, конец июля. А жить, ох, как хотелось, ведь и не жил еще, всего 19 лет. Немцы двигались цепью метрах в 30-40 друг от друга, гогоча и переговариваясь. Прямо на него шёл немец. Он хорошо его рассмотрел. Лет пятидесяти, мешковатый и в круглых очках. Шмайсер на шее. Оставалось шагов пять-шесть... Немец словно споткнулся и замер. Он был очень неглупый этот немец... Мигом оценил обстановку... С одной стороны советский разведчик с гранатой в руке, готовый на всё, с другой… Возможно, он не хотел расстраивать свою фрау и осиротить детей, и когда-нибудь всё-таки возвратится к своим бюргерским делам. И жизнь он тоже любил. Как-бы там ни было, постоял несколько мгновений и пошёл дальше. Назад немцы не возвратились, машины ушли. Просидел в леске до вечера, понял - тут прочёсывать больше не будут. С наступлением темноты двинулся в сторону фронта. Он еще не знал, что вся разведгруппа не собралась, каждый выживал в одиночку. Шёл всю ночь, обходил небольшие населённые пункты, хотелось есть. Ел какую-то траву, ягоды. Утром слизывал росу с листьев, когда была. Благодарил в душе инструкторов по выживанию. Днями отлеживался в лесу. Ночами шёл. Страшно мучила жажда, не так хотелось есть, как пить. Наступила очередная ночь. И он не выдержал: когда в темноте показались какие-то строения, решил попробовать напиться - ведь должен же быть колодец. Подошёл поближе. Удивился, собак не слышно. Повернул пилотку звездочкой назад. Перемахнул через ограждение, увидел в середине усадьбы колодец. Вокруг никого. Осторожно подошёл, открыл крышку колодца и необъяснимым чувством понял, что не один. Резко выпрямился и повернулся. На расстоянии вытянутой руки стоял немецкий солдат. Здоровый, выше на голову, автомат на плече (отметил - стволом вверх). Видимо, часовой. Охранял колодец. Фашист никак не ожидал тут увидеть советского солдата, думал, может кто из хозяев пошёл за водой. Несколько мгновений оцепенело смотрели друг на друга. У отца автомат на плече впереди, стволом вниз, рука на автомате - небольшое преимущество... - Их вилс тринкен васер (я хочу пить воду), - произнёс (в разведгруппе был переводчик Карл Ладислав родом из Австрии, антифашист, он то и учил своих товарищей разговорному немецкому). - Ду бит тринкен васер? - переспросил немец. Молчание. - Ком цу мир!(Пойдём со мной!) - Молчание. Немец грозно рявкнул: "Ком цу мир!", - и сделал движение, чтобы снять автомат. Но не успел...Отец чуть раньше сдёрнул автомат с плеча и снизу вверх полосонул длиннющей очередью по фашисту, прошив его с ног до головы. Как он завизжал! Этот нечеловеческий визг отец всегда, когда рассказывал, вспоминал с содроганием. Продолжая визжать, завалился всем телом на отца, что тот даже упал. Освободился от обмякшего тела, перемахнул изгородь и в лес. Бежал долго, пока совсем не обессилел. Уже хотел упасть, как впереди из-за кустов в свете луны блеснула вода. Река! Не широкая, метров 50, но довольно быстрая. Припал к воде и пил, пил, пил... Оставаться на этом берегу нельзя. Утром могут быть немцы с собаками. Разделся, связал одежду, сапоги с ремнём, автомат в руку и вошёл в воду. Сразу подхватило потоком и понесло, понял - тонет. Начал грести обеими руками. Ногами ощутил дно. Река оказалась неглубокой. С трудом выбрался на другой берег. Быстро оделся в мокрое. Одного сапога не было. Уплыл. Разорвал портянку пополам, замотал ногу, и опять вперёд. Занимался рассвет... И опять, какой уже раз смерть оказалась ни с чем. За речушкой была уже оккупированная Литва. Он это понял по разговору крестьян, когда остановился днём, замаскировавшись, неподалёку от хутора. Речь была не немецкой. Понаблюдал. Немцы не появлялись. И как только опустились сумерки, постучался в одну из хат, вышла усталая женщина лет 40. Почему-то не очень удивилась. Перед ней стоял измученный, голодный, грязный, в одном сапоге мальчик с автоматом. Что она думала, неизвестно. Молча вернулась в дом, вынесла половину от большого круглого хлеба, шмат копчёного сала и поношенные башмаки. Спросил, где фронт, показала рукой, ещё что-то говорила, понял, тут немецкие солдаты рядом. Фронт он переходил, когда уже закончилась операция "Багратион", и был отдан приказ перейти к обороне. Вернулся в свою разведчасть. Перевели в 163-й стрелковый полк командиром стрелкового отделения. И опять на фронт. В ходе начавшейся Восточно-Прусской стратегической операции в январе 1945 года в одном из боёв опять был ранен. Победу встретил в Кёнигсберге. 15 ноября 1945 года демобилизовался и приехал в совхоз "Таловский". Работал зоотехником. Там он и встретил свою любовь - красивую и озорную Машу Ананьеву. Вскоре они поженились и переехали в Дьяковку. Родили и воспитали трёх сыновей. Отец работал до пенсии в Дьяковке в совхозе "Родина". Умер он летом 1999 года. Пусть он не совершил подвигов, как Матросов, Талалихин или другие герои войны, но есть и у отца награды – ордена и медали, по его словам, его ещё дважды командование представляло к ордену Красной Звезды, которые он так и не получил. Получается, дело своё для Победы он сделал, добросовестно, с достоинством и честью! Не сломался, внёс свой вклад в Победу над фашистской Германией с лихвой. Низкий поклон ему! Вечная память и слава!
А.А. Андрианов