Юноша ловко пробирается между камней, скидывает футболку и окунается в горную речушку – ледяную и беспокойную. Вспрыгнув на тропу, снова бежит в гору и, откидывая мокрую чёлку со лба, вновь берёт в руки краски и кисть…

Впервые я встретилась с этим удивительным мужчиной сравнительно недавно. А вот знакома – уже несколько лет. Как такое может быть, спросите? Всё просто.

На стене моего дома подарок от друзей – летний пейзаж, в кабинете на работе – весенняя композиция. Работы Василия Петровича Бурнайкина украшают каждую районную выставку, множество домов и учреждений.

– Помню-помню… – художник сидит передо мной, с улыбкой кивает на картину, что на стене кабинета. – Весна. Юная совсем, несмелая. Даже берёзки робко ветви поджимают, не верят ещё в тепло…

С недоумением смотрю ему в глаза: надо же, ровно те же мысли возникли, когда впервые увидела эту картину.

– Василий Петрович, вспомним, когда вы впервые взяли в руки кисть?

– Вообще, я помню себя с самого раннего возраста. Очень ждал отца с войны. В 1943 году, когда мне было три года, пришла похоронка. Мать ревела очень. Мой дорогой Пётр Тимофеевич умер в госпитале от тяжёлых ран.

В шесть лет я начал рисовать. Бумаги не было – то газетка попадётся, то на полях тетрадей линии поползут, на стенах, на песке, на бересте…

После войны квартирант у нас жил – еврей. Он здорово рисовал, я не отходил от него. Часто на базар бегал, там продавали ковры с изображением тройки коней. Помню, сижу, смотрю на них часами.

Позже пошёл учиться. В школьном коридоре висела картина "Алёнушка" – каждую перемену бежал к ней и вставал как вкопанный, не спуская глаз. Ещё мальчишкой видел на небе различных животных, людей и даже чудовищ.

У брата тоже была склонность к рисованию, но он принял решение работать в милиции. Шли годы, а я всё не выпускал карандаш из рук. После школы уехал в Прокопьевск, учиться на слесаря-сборщика, сверловщика, параллельно работал на заводе. Постоянно бегал в художественную мастерскую.

Далее – служба в армии в Белоруссии (танкистом), сопровождающаяся оформлением стенгазеты дивизионного полигона. Служба проходила хорошо. И по лыжам получил разряд, и по стрельбе.

На востоке офицеров не хватало, троих из нас забрали. Поставили меня начальником штаба батальона. Пойду в полк, получу задание, передам своему батальону и вперёд – любимым делом заниматься.

– Вернувшись домой, вы написали заявление о приёме на работу в милицию?

– Мать раскричалась: "Один голову засунул, теперь второй? Не пойдёшь!" Честно говоря, не очень-то и хотелось. По приглашению директора детского дома, находящегося в Пещёрке, был принят художником. Буквально на следующий год детский дом переехал в Залесово, в бывшее здание райкома. Работал от души, копировал известных художников. Незаменимая школа!

Потом детский дом расформировали. Прощались с детьми – плакали. Мы ведь одной семьёй стали, в поход ходили на лодках от Шатунова до Тальменского района.

Потом я ушёл в новообразовавшийся райком инструктором по наглядной агитации, в отдел пропаганды. В обязанности входило оформление клубов, библиотек, Досок почёта во всех сёлах нашего района.

Позже наладилась связь с краевой художественной мастерской. Много там ребят хороших было. Приезжал в Барнаул со своими этюдами – они навещали меня в Залесово.

В 1976 году ушёл в РДК. Ежегодно участвовал в семинарах в Барнауле…

– К чему больше душа лежит, Василий Петрович? Где берёте сюжеты?

– Весь Залесовский район исходил пешком. Идёшь – красота, пора бы остановиться, но дай ещё пройду! Достану кусок хлеба, поем. Песни сами запеваются.

Если работа не ладится, не ем, не пою, "колотит", что не смог. Позже стало пешком тяжело ходить, начал на машине ездить. Иногда и удочку рядом закину. На природе карандашом накидаю, дома маслом доработаю.

– Какое время года вам больше к душе? Что изменилось за десятки лет?

– Сложно сказать. Иногда на небо посмотришь – и всё, хоть сразу за кисть. Даже во сне вижу в деталях, порой соскакиваю ночью. С приходом музы забываюсь. Когда нахожусь с картиной вдвоём, разговариваю, пою. Не замечаю, как летят часы, недели.

– Понятно, что ваше любимое дело вас окрыляет, воодушевляет, помогает забыться от невзгод. И главное вдохновение – от природы?

– Безусловно! Люблю природу и живу ей. Создаю природу, можно сказать, другую, а не первозданную, которую все мы привыкли видеть.

– Раскройте секрет, почему в ваших картинах так легко почувствовать себя?

– Абстрагирую, перестраиваю деревья, ландшафт, убираю, на мой взгляд, лишнее. Нахожу ключ в композиции, её движении, вытаскиваю главное, делая акцент. Бывает, пишется с наслаждённой лёгкостью, но возникают и трудности…

…После встречи с Василием Петровичем у него дома, когда мы рассматривали его галерею, мне передали картину. Взглянула и у меня вздрогнули пальцы. В рамке – та самая дорога, уводящая к месту, где раньше располагался пионерский лагерь "Берёзка". Одно из моих любимых мест: там так приятно ходить босиком по шелковистой траве. И как он угадал? Может быть, художники – немного волшебники? Спрошу при встрече.