Тридцать лет – немалый срок. Молодые люди в этом возрасте входят в зрелость, становятся мужчинами. Из памяти за такой промежуток времени стираются события, лица. Но, есть категория людей, для которых время замерло 15 февраля 1989 года, в день, когда генерал-лейтенант Борис Громов стал последним советским военнослужащим, покинувшим Афганистан. Тридцать лет назад.
– Стоим на плацу в парадной форме – был какой-то праздник, и тут моджахеды начинают бить активно-реактивными снарядами. Попадали в арыки. Когда обстрел прекратился, встали, все в грязи, а нас поздравляют. Вот это Афган, – с пересказа истории одного из участников войны начал свое повествование ветеран Афганистана, кавалер Ордена Красной Звезды, подполковник запаса Александр Иннокентьевич Еремеев.
Будучи юношей, бредил армией, что неудивительно, ведь его отец Иннокентий Еремеев – участник Великой Отечественной войны, разведчик, 15 раз десантировался в тылу врага.
В 1974 году Александр поступил в Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище им. М.В. Фрунзе. В год его выпуска – 1978 – внутриполитический кризис в Афганистане перешел в острую фазу.
Восьмого мая 1978 афганское правительство официально обратилось к СССР с просьбой направить советников для оказания помощи в организации органов безопасности Демократической Республики Афганистан. В декабре 1979 года боевые машины 781-го отдельного разведывательного батальона 108-й Невельской Краснознамённой мотострелковой дивизии первыми пересекли советскоафганскую границу по понтонному мосту через Амударью у города Термез, прокладывая путь основным силам 40-й армии.
В это время молодой старший лейтенант мотострелковых войск Александр Еремеев, получив первое назначение после училища, проходил службу в Венгрии. Спустя пять лет – в 1983 – перевод в Туркестанский военный округ. К началу 1984 года командование 40-й Армии осознало необходимость постоянного военного присутствия в Панджшерском ущелье – природной, практически неприступной крепости моджахедов. В приграничном городе началось переформирование 682-го Уманско-Варшавского Краснознаменного Ордена Кутузова мотострелкового полка, завершившееся в Баграме, в состав которого на должность командира девятой роты третьего батальона был назначен старлей Еремеев
– Когда стояли в Термезе, уже знали, что пойдем "за речку", – вздохнул Александр Иннокентьевич.
В марте 1984 из Термеза полк зашел на территорию Афганистана. Через месяц начались боевые выходы. Офицер признался, что в первом бою здорово струсил.
– Подтянулись к кишлаку, началась стрельба, мы залегли. Если пуля свистит, значит, мимо летит, значит не твоя, твоя жужжит и жалит, бьет по камням как кувалда. Испугался, лежу и думаю: "Только бы не задело…". Стало стыдно, собрался, по цепочке передал всем командирам приказы, наметил цели, завязался бой. В итоге взяли мы этот кишлак, поставленную задачу выполнили. Потом, конечно, стало легче, не так страшно, – рассказывает ветеран.
Когда командование подводило итоги первых двух месяцев боевых действий, девятую роту старлея Еремеева отметили дважды: взяла первых пленных и первой обнаружила крупный схрон с провизией, минометами и боеприпасами. И первые боевые потери батальона тоже были среди его бойцов.
С 14 апреля по 5 мая 1984 года в Панджшерском ущелье проводилась крупная войсковая операция по уничтожению отрядов полевого командира Ахмада Шах Масуда. Утром 30 апреля 1-й батальон 682-го полка, в котором служил стариший лейтенант Еремеев, в составе 2-й и 3-й рот без экипажей боевых машин, миномётного и гранатомётного взводов, а также инженерно-сапёрного отделения попал в засаду. Комбат погиб в первую минуту боя, подразделения были рассеяны и уничтожены, спаслись всего около 20 человек.
В июле 1984 старший лейтенант Александр Еремеев получил ранение. Подразделение выполнило задачу, стало отходить, но тропу успели заминировать боевики.
– Стоим со связистом в шаге друг от друга, передаю по рации: "У меня два раненых, два тяжелых, нужна броня". Мы завязли тогда, стрельба не стихала. Возвращаю аппарат связисту, поворачиваюсь, делаю шаг. Удар. Лежу на земле, смотрю в небо, понимаю, что… ухожу. Подскочил солдат, вколол промедол, начал обрабатывать раны. До подхода брони еще был в сознании, потом провалился. Очнулся в вертушке. Мой связист рядом был, выжили оба. В госпитале начались осложнения, раны стали гноиться, из Баграма перевели в Кабул, вышел только через два месяца, извлекли больше сотни осколков, часть до сих пор во мне.
Оказалось, мина точнехонько между нами была, а мы стояли в полушаге от смерти и разговаривали. Парнишке оторвало на ноге пальцы, а мне осколками посекло спину, руки и ноги, – рассказал подполковник, и добавил, – и это тоже Афган.
За вывод подразделения из под огня, будучи раненым, Александр Еремеев награжден Орденом Красной Звезды.
После ранения офицер вернулся в 108-ю дивизию помощником начальника штаба в разведбате, там и дослужил свои два года в Афганистане, там же получил капитанские звезды.
Второй раз смерть едва не настигла его в столовой.
– Завтракаем, товарищ попросил подать соль, я потянулся, наклонился над столом, а он потянулся навстречу, в это время начали бить из станкового крупнокалиберного пулемета ДШК, пуля калибра 12,7 мм пролетела над нашими головами и разрушила противоположную стену. Это было мгновение, случайность. Могли погибнуть оба, от одной пули.
После войны служил в Бейске начальником штаба батальона, затем полк расформировали, в Красноярске предложили должность старшего преподавателя военной кафедры в Красноярском государственном аграрном университете. Когда кафедры повально стали упразднять, уехал в Североенисейск, стал военным комиссаром района, в 2004 по выслуге вышел на пенсию и вернулся в Шира.
– После Афгана мы дурные были. Уезжал оттуда совсем другим человеком, наглым, злым и сильным, море было по колено, дрался за любую неправду. Все такие были, это точно.
Сказать, что ветераны афганской войны повидали многое – не сказать ничего. Видя зверства, озлабливались сами, платили моджахедам той же кровавой монетой. Душманы вели психологическую войну, пытались сломить моральный дух советских солдат, запугать: специально недорезали горло, чтобы продлить агонию, подрезали кожу вокруг поясницы и стягивали мешком над головой, делая "тюльпан", придумывали другие изощренные методы казни и пыток. Рассказывают, когда советские солдаты попадали в плен, им предлагали на выбор Коран и кинжал, или ты принимаешь ислам, или… выбор без выбора. В плен старались не сдаваться.
– В Афганистан пошел некурящим, там закурил. В войне нет романтики, это грязь, кровь, боль. Когда мы заходили туда, страшно не было, думали, шапками их закидаем, но это продлилось ровно до первого боя, до первых погибших, потом пришло осознание, – подытожил Александр Еремеев.
***
А теперь о профессии нашей военной,
Самой обыкновенной
И для штатских иных удивительно серой.
О судьбе офицера.
Я бы тоже хотел быть веселым студентом
И на лекциях мудрого слушать профессора.
Но с семнадцати лет мы надели шинели,
И с семнадцати лет мы узнали ту профессию,
О которой слогают чеканные оды,
Не числясь в полках, "боевые поэты".
Ту, с которой семью забываешь и отдых,
В дальний лагерь уехав на целое лето.
Не строгаем, не пилим, не сеем, не пашем!
Это, скажете, что ж за профессию выбрала Родина наша?
Нам профессию выбрала Родина наша – часовыми
На страже труда и покоя…
Автор Александр Еремеев
***