Оборона Ленинграда навсегда вписана в историю России как невероятно трагическое и в то же время героическое событие. Осада северной столицы продолжалась с 8 сентября 1941 года и длилась 872 дня. По официальным данным, блокада унесла жизни более 630 тыс. ленинградцев, хотя, по подсчетам историков, эта цифра может достигать и 800 тыс.человек. За почти три года блокады город 173 раза подвергался бомбардировкам, 649 раз на улицах звучал сигнал воздушной тревоги.
В этой публикации собраны воспоминания о жизни в ленинградской блокаде Татьяны Степановны Чиркуновой (Алексеевой) из р.п. Вача и ее сестры Александры Степановны Майоровой. Эти воспоминания были ранее записаны работниками Вачского краеведческого музея.
Деревню сожгли
Когда началась страшная война 1941 года, мне, Татьяне, было 12 лет, а сестре Александре – 10 лет. Враг занял большую территорию нашей страны и рвался к Ленинграду. Восьмого сентября 1941г. немцы высадились десантом в наших краях. Война пришла и на нашу землю, в родную деревню Черная речка. Правда, в нашей Черной речке немцев не было. Они были на левом берегу Невы. Было очень страшно смотреть, как бомбили военные корабли на Неве и Ладожском озере. Невозможно забыть беспрестанные полеты немецкой авиации и воздушные бои. Мы радовались, когда во время воздушного боя были сбиты немецкие мессеры и плакали о сбитых наших самолетах. Мы бежали к месту падения наших и выводили из болотистых мест оставшихся в живых летчиков. Все думали, что война продлится недолго, но, как оказалось, все страшное было еще впереди.
Черная речка находилась на крутом берегу реки Невы, а на другом берегу, совсем недалеко, стоял г.Шлиссельбург. Во время войны наш правый берег был превращен в противотанковый ров и вся земля была изрыта траншеями. В начале осени 1941г. враг оккупировал железнодорожную станцию Мга. Фронт вплотную приблизился к нашим домам, и жить под обстрелом стало невозможно. Всем жителям нашей деревни пришлось уйти в бомбоубежище и землянки.
В сентябре 1941г. фашисты заняли г. Шлиссельбург, и тут же сожгли нашу Черную речку и поселок Невская Дубравка. Выходить из бомбоубежища днем стало опасно, поэтому все оставшиеся жители ушли ночью в лес. В лесу, в крутом овраге, люди, как могли, вырыли себе землянки и всю холодную, суровую зиму 1941-1942 годов жили в них. Наша семья тоже вырыла себе такую землянку. Постелью в ней служили нары из веток, одеялом являлась солома, которую впоследствии мы ели и жевали, чтобы утолить голод. Обогревала нас в землянке печка. Конечно, обогревала она тогда, когда горел в ней огонек. Все жители леса должны были ломать сосновые и березовые ветки, драть кору, которую собирали для питания жителям блокадного города. Во время этой работы по ногам шел обстрел, совсем недалеко рвались мины, не долетавшие до цели. Нас от немцев разделяла только река Нева. Порой утром оказывалось так, что в какую-нибудь землянку попадал снаряд и все ее обитатели были убиты. Продовольственных карточек у нас не было. Едой нам служил оставшийся на полях овес, который нужно было вырывать из глубокого снега. От страшного холода и голода жизнь в землянках была невыносимой.
Выживали, как могли
Нас у мамы было четверо детей. Однажды она собрала нас, полураздетых, и повела в близлежащую деревню. На ее окраине стояла полуразвалившаяся баня, которая топилась по-черному. Вот в эту баню и пустили нас хозяева пожить. Несмотря на то, что, когда топилась печь в бане, нам приходилось лежать на земляном полу, закутав тряпкой лицо от едкого дыма, мы все равно были очень рады и таким условиям, так как могли хоть как-то согреться и что-то сварить. Здесь, в этой деревне, нам, как и всем жителям, стали выдавать продуктовые карточки. По этим карточкам выдавались 125 граммов хлеба на человека. В бане мы кипятили воду в чугуне и опускали в нее вот этот крохотный кусочек хлеба. Такой была наша еда на день. В этой бане мы жили с мамой, а папа постоянно работал. Он занимался организацией эвакуации ленинградцев по ледовой трассе – "Дороге жизни" по Ладожскому озеру.
Восьмого января 1942 года немцы убили нашего отца, Степана Алексеевича Алексеева, а 15 апреля 1942 г. от голода умерла мама, Надежда Александровна. Маму захоронил наш старший брат Виктор недалеко от бани, под снегом. Мы остались совсем одни. Нужно было выживать. Чтобы не умереть с голода, мы, две сестры, ходили по солдатским землянкам и просили по ложечке супа или каши. Солдатам было тоже очень голодно, но, тем не менее, они порой делились с нами последним. Были дни, когда удавалось принести несколько ложек еды, тогда мы опускали ее в воду, чтобы можно было поесть нам всем четверым. Мы по-прежнему жили в бане и были похожи на живые трупы, которые еле передвигали ногами.
Начальник заставы, находящейся поблизости, знал, что четверо детей живут одни, и позаботился о нас. Он определил нас во Всеволожский детский дом. Мы с любовью вспоминаем этот детский дом, который помог нам, двум сестрам и младшему брату, выжить в ту суровую пору. А старший брат, Виктор, погиб при защите блокадного Ленинграда. Ему тогда было 16 лет. По возрасту в детский дом его не взяли.
Эвакуация
в неизвестность
В июле 1942г. детей детского дома решили эвакуировать на Большую землю. Ехали мы по "Дороге жизни" по Ладожскому озеру. Ее особенно сильно бомбили и обстреливали немцы. По Ладоге нас везли на двух пароходах. В один пароход попал снаряд, он затонул вместе с людьми на наших глазах, а мы остались жить и удалялись все дальше и дальше от голода и от родных мест. После Ладоги нас везли на поезде и на него постоянно налетали немецкие самолеты, обстреливали, бомбили. Не все вагоны и не все дети доехали до места назначения. То, что мы видели в блокаде, забыть невозможно. На берегу Ладожского озера мы лицезрели трупы погибших, поросшие зеленой тиной, наблюдали, как на ходу падали и умирали люди. Видели, как от голода они гонялись за кошками и собаками, чтобы их съесть. Голодные люди ели все: кошек, собак и даже своих детей. Пережив весь этот ужас, голод и холод, мы остались живы. Наш детский дом попал в Горьковскую область, хотя по плану из блокадного Ленинграда мы должны были быть эвакуированы в Куйбышев. Но немцы продвигались все ближе к Сталинграду, и планы были изменены. Мы попали в Вачский район. Наш детский дом был размещен по нескольким селам и деревням. Одна группа была распределена в с. Арефино, вторая - в с.Новоселки, третья - в с. Яковцево, четвертая - в с. Клин. И только к осени 1943г. нас всех объединили в селе Филинское. В январе 1944г. к нам приехал по ранению, инвалидом, брат Павел Степанович Алексеев. На свою родину, в свою родную Черную речку мы больше не вернулись, так как наша деревня была разрушена и жить там было негде. Так мы остались жить в Вачском районе.
P.S. Татьяна Степановна всю свою жизнь работала в Вачской больнице медицинской сестрой. Вышла замуж.У нее двое детей. Дочь Надежда стала врачом, работает на Севере. Туда забрала жить и свою маму. Татьяну Степановну я хорошо помню. Она была чутким, добрым человеком, всегда сострадала горю и не проходила мимо чужой беды. О другой сестре, к сожалению, мне ничего не известно.
Материал подготовила
Ольга Михеева
Фотоматериал из фондов
Вачского районного
историко-краеведческого музея