Оглушённая неожиданным и страшным громом войны, муза притихла. От жутких всполохов пожарищ можно было и ослепнуть. Но пауза длилась недолго. Искусство заговорило языком литературы, живописи, музыки и кино.

Военное обмундирование и документы корреспондента газеты "Красная звезда" К. М. Симонов получил уже на второй день войны. До самой победы ему предстояло быть участником и хроникёром тех трагических и героических событий. Он не раз находился на волоске от смерти. Но костлявая каким-то образом отводила от него свой алчный ненасытный взгляд.

9 декабря 1941 года Симонов был вызван в Москву по редакционным делам. К тому же на Всесоюзном радио было запланировано чтение его стихов военной тематики, ещё не опубликованных. Константин Михайлович опаздывал. Этот эпизод он опишет в своей книге "Разные дни войны":

"Проскочив на студию мимо не успевшего меня заметить вахтёра, я застал диктора, уже читающего моё третье стихотворение из четырёх, мною отобранных. Оставалось прочитать только четвёртое - "Жди меня". Но мне хотелось прочитать самому, в особенности это. Выступление на радио значит, что человек жив и здоров, и об этом сегодня же узнают те, кто находится далеко от него…". И в далёком Свердловске близкие услышали его голос:

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди…

Уже в 1943 году по сценарию Симонова был снят фильм с одноимённым названием. В главной роли - актриса Валентина Серова, которой и был посвящён этот шедевр фронтовой лирики.

В те дни цензура не дремала. Были слышны предостерегающие возгласы: "Лирика, грусть, интим - этому не должно быть места, когда идут кровопролитные бои". Но ведь на фронт уходили не роботы, а живые люди из плоти и крови, преимущественно молодые. Вряд ли поэт-фронтовик Алексей Сурков помышлял своё поэтическое послание жене делать всеобщим достоянием - ведь интимное.

Вьется в тесной печурке огонь.

На поленьях смола,как слеза.

И поёт мне в землянке гармонь

Про улыбку твою и глаза.

Когда строки стихотворения попали в руки другого фронтовика - композитора К. Листова, служившего на флоте, судьба взволнованного письма была решена. Сегодня трудно представить, что песни "В землянке" могло не быть. Тогда она звучала по всем фронтам, тыловым госпиталям, везде, куда только могли добраться бригады артистов.

Да, был приказ - идти в бой! Но не могло быть такого приказа - не любить! Конечно, можно отыскать какое-то различие фронтовой лирики мужской от лирики женской. Но лучше вспомнить имя фронтовика-поэтессы Юлии Друниной:

Ждала тебя.

И верила.

И знала:

Мне нужно верить, чтобы пережить

Бои,

Походы,

Вечную усталость,

Ознобные могилы-блиндажи.

Пережила.

И встреча под Полтавой.

Окопный май.

Солдатский неуют.

В уставах не записанное право

На поцелуй,

На пять моих минут.

Минуту счастья делим на двоих.

Пусть - артналёт,

Пусть смерть от нас -

На волос.

Разрыв!

А рядом - нежность глаз твоих

И ласковый, срывающийся голос.

Минуту счастья делим на двоих…

Но надо вернуться к имени К. М. Симонова.

Дать почувствовать воздух того времени для тех, кто будет жить под мирным небом - не такая простая задача для писателя. Сколько сломанных судеб среди литературной и творческой братии, кто стремился правдиво донести всё, чему довелось быть свидетелем, участником. К. Симонов оказался среди тех, кто присутствовал при подписании Акта о безоговорочной капитуляции германских вооружённых сил. Можно окрасить эмоционально, но нельзя вносить свои коррективы в события, снятые на киноплёнку.

К. Симонов видел страшное лицо Кейтеля, его руки в чёрных перчатках, сжатые в кулаки, видел офицера, стоящего за спиной поверженного по стойке "смирно", не сумевшего скрыть слёзы стыда.

После подписания документа германская делегация покинула зал. "И вдруг всё накопившееся в зале напряжение исчезло. Исчезает так, словно все надолго задержали воздух в груди и разом выпустили его. Общий, облегчённый расслабленный выдох. Капитуляция подписана, война закончена".

Это - практически последние страницы дневниковых записей К. М. Симонова. Закончил же свой дневник автор словами: "Если всё, что мною рассказано о четырёх годах войны, хоть в какой-то степени даёт почувствовать, что третьей мировой войны не должно быть - то к этому чувству и к этой мысли мне нечего добавить".